Маша Тримедведева до сих пор говорит всем, что это именно я стал её «крестным отцом» в профессии, хотя всё моё «участие» в судьбе журналистки Тримедведевой свелось к тому, что когда-то, очень-очень давно, я за руку привёл в молодёжную редакцию дочку своего друга, девятиклассницу Машу, и перепоручив её своим коллегам, умыл руки. Маша мечтала о журналистике ещё с третьего или четвёртого класса, и в этом тоже, отчасти, была моя вина: просто, я когда-то имел неосторожность сделать материал о каком-то детском спектакле, в котором она играла главную роль, проинтервьюировал юную приму, и поставил её фотографию на полосу, а выпуск газеты поарил её родителям, с которыми дружил. Ну, да ладно…

Напротив окон моей квартиры стоят руины старых Курбатовских бань. Я любуюсь ими: я умею видеть шарм Руин. Старые Курбатовские бани я ещё помню: та их часть, что смотрит на окна моей квартиры, когда-то была выстроена в ложно-готическом стиле, и напоминала маленький средневековый зАмок. Оттого-то и улица Гаврилова (в первом браке - Бытовая, а в девичестве Савиновская) в том месте, где она выходит к Ангаре-реке, ещё лет тридцать назад была похожа на какую-то улочку средневекового европейского городка: с одной стороны улицы - ложная готика бань Курбатова с двумя башенками, с другой - тоже ложная готика, но совсем иная, бывшего пивзавода Якова Перцеля. Бывший пивзавод с обрубком трубы, напоминающим средневековую башню, ещё сохранился, а от старых бань остались лишь руины. Любоваться ими, чувствуется, и я, и мои соседи, будем ещё долго: в последний раз разговор о том, что руины эти будут проданы с аукциона, велись ещё в 2011 году, был даже подготовлен проект реставрации всего комплекса сооружений – но что-то, как всегда, не заладилось, и наш «Колизей» стоит, как стоял. А какие-то предприимчивые горожане каждое лето приходят сюда, и потихонечку разбирают его на кирпич: старый кирпич – в цене у тех, кто понимает…

Так случается каждый год, в первых числах октября: раздаётся звонок в дверь, я открываю, и вижу, что пришла Осень. Ко мне. Персонально.

…Осенью они мокрые, и очень скользкие, и на эту скользкую мокроту налипли жёлтые тополиные листья; осенью гулять по старым иркутским крышам – самый кайф, но и самое опасное время: поскользнешься, поедешь по склону вниз – и хорошо, если на самом краю задержит тебя хлипкое ограждение, или старый, проржавевший водоотводный желоб… Но – не бойся, тебе это уже не грозит: завхозы и коменданты проинструктированы, и управляющие компании уже позаботились о твоей безопасности: на чердачных люках навешены надёжные замки (ключ – в кв. 16, у Галины Васильевны, старшей по подъезду), да и в подъезд уже не просочишься просто так. Не гулять, одним словом, тебе по крышам вдоль Карла Маркса, не скользить по листьям, не пачкаться в чердачной пыли, не вспугнуть спящих голубей, не испытать Неизведанное… И мне, кстати, тоже. Но, в отличии от тебя, я хоть гулял, скользил, пачкался, вспугивал, Неизведанное испытывал… Хочешь, расскажу? Ну, читай…

Не берусь утверждать, что Иркутск - такой уж уникальный город, но с тем, что Иркутск - город со своими странностями, думаю, согласятся многие. Так уж сложилось, что здешние жители - люди с амбициями: не дают им покоя претензии на роль жителей столицы Восточной Сибири. Пусть не всей Сибири, но хоть Восточной... А в самом городе поразительно уживаются модерн и архаика, эстетство и пошлость, и ещё много, много всего...

Давно это было, мой маленький друг… Так давно, что даже и не верится. В те времена мы жили в совсем-совсем другой стране: в Волшебной Стране, в которой Социалистические Обязательства были повышенными, очереди за туалетной бумагой и ливерной колбасой – километровыми, а выплавка чугуна и стали на душу населения – просто гигантской! Ту страну потом Госдеп с Моссадом развалили – слыхал, небось?... Нет? Тогда – наливай – вздрогнули! – закуривай, и слушай внимательно: это присказка была, сказка – впереди…