Олег Медведев: «Рецепт успеха прост — нужен талант. Даже везение не обязательно»

У него тысячи поклонников по всему миру. Ему рукоплещут Москва, Нью-Йорк и Тель-Авив. Он — долгожданный гость везде, где хотя бы раз прозвучали его песни. Те, кто любят его, уверены — этот человек войдет в историю нашего края. Поющий поэт Олег Медведев — в полшаге от того, чтобы стать легендой. Накануне Нового года (который Олег традиционно будет встречать в любимом Иркутске) корреспондент ИТГ встретился с Олегом, чтобы узнать о нем то, чего не знают другие.

— Олег, по профессии Вы инженер-строитель, долгое время работали по специальности, как у Вас получилось столь круто изменить жизнь? Ведь Ваша нынешняя работа резко контрастирует с тем, чем занимались раньше.

— Все произошло постепенно. В течение трех лет я пытался совмещать поездки на гастроли с основной работой, что оказалось крайне неудобно, потому как существовать в режиме фрилансера при этом было совершенно невозможно: нужно было неотлучно находиться на рабочем месте: матотчеты, ведение объектов, которые нельзя надолго бросать. Пришлось отказаться. Если работа мешает веселью, нужна ли такая работа?

— А как вообще начиналась карьера поющего поэта Олега Медведева? Когда Вы начали писать стихи?

— Стихов я никогда не писал. Только песни. Всерьез увлекся на последних курсах института. Было интересно делать что-то новое, увлекал процесс как таковой. Любопытно было, как люди отреагируют. Поначалу даже была боязнь больших сцен, пел только для своих. Причем из скромности выдавал свои песни за чужие. В то время вообще новые песни была редкостью — им просто неоткуда было взяться, разве что, если кто-то кассету привезет с далекого фестиваля.

— И когда поняли, что стоит дальше двигаться непосредственно в сторону музыки?

— А никогда, собственно, не понимал. Все началось ради развлечения. Тогда мне казалось, что да, получается. Сейчас бы я, конечно, если бы услышал тот бред, который тогда сочинял, решил бы, что ничего у чувака не получается. В общем, не то чтобы в какой-то момент это понял, все вышло само собой.

— Многие пытаются добиться популярности, но большинство так и остаются в безвестности. А Вы не очень хотели прославиться, но получилось. Как это случилось?

— Все происходило потихоньку, никаких особенных неожиданностей не было. Началось с того, что по рукам пошли кассеты, то есть еще до всеобщей компьютеризации. Кассеты стали расходиться по стране, потом за границу проникли. Таким образом народ и узнавал. Собственно, и сейчас на радио и телевидении меня нет. Вся известность так и осталась в определенных кругах, которые сообщаются между собой.

— Классическая биография исполнителя авторской песни. Хотя известно, что Вы не любите это термин…

— Не то чтобы не люблю, просто нет устоявшегося термина. Нельзя конкретизировать, что такое «авторская песня». Какой-нибудь Кай Метов – это та же авторская песня, он сам себе сочинял. Жанр можно обозвать фолком. Или квази-фолком. Или кантри. Авторская песня – она самая разная. В тех же Штатах я слышал песни мотивом один в один напоминающие «Солнышко лесное» (хит Юрия Визбора — прим. автора). Это у них тоже называется фолком. Слушаешь, и представляются палатки с кострами. Авторская песня вышла из разных салонных романсов, цыганщины, еврейской песни, блатной песни, французского шансона. Те же Леонард Коэн и Боб Дилан – чистой воды КСП. Поэтому, когда говорят, что авторская песня уникальна для нашей страны, это, конечно, чушь. У всех народов есть что-то подобное. Другое дело, что популярность авторской песни сильно преувеличена. В нашей стране даже Егора Летова мало кто знает. Я как-то встречал человека, который ни разу не слышал про Высоцкого.

— По характеру Вы скорее интроверт. Что заставляет человека, который погружен в себя и неохотно взаимодействует с внешним миром, выходить не сцену? Это ведь не потребность к славе или самопрезентации?

— Прежде всего, побуждающий мотив звучит как «взялся за гуж — не говори, что не дюж». Начал петь – надо идти на сцену. У многих людей есть такая психологическая зависимость – они не могут не выходить на сцену, их «прет». У меня не так. Откровенно говоря, если бы денежки капали, я бы с дивана не встал. Хотя, если концерт удачный, то получаешь как минимум определенную энергетическую подпитку.

— Есть в нынешнем Вашем занятии неприятные вещи?

— Конечно, как и в любом другой. Мне неприятны большие скопления людей. Глупости, которые периодически пишут в Интернете. Мелкие, в сущности, вещи — все равно что птичка сверху нагадила. Это, конечно, не повод пересматривать всю свою жизнь и рукописи жечь, но и приятным такой опыт тоже не назовешь. Ходишь фактически под постоянной бомбардировкой подобных птичек. Напрягают бесконечные командировки. Поездки вообще редко бывают комфортными. Взять тех же организаторов — люди они разные. Бывает, приезжаешь в незнакомый город, а тебя не встретили. Мечешься в полном одиночестве. Я вообще не люблю путешествовать, но жизнь сложилась так, что все время нахожусь в дороге.

— Но это же уникальная возможность посмотреть мир. Что-то особенное запомнилось?

— Парк секвой в США. Грандиозное зрелище, с детства мечтал их увидеть. В России особенно нечего смотреть. Да, у нас есть Камчатка, Сахалин, совсем рядом Байкал. А в Европе скучно. Основная ценность гастролей — в хороших концертах: когда отличный звук, ты в форме, твой напарник хорошо сработал.

— А кто организует концерты?

— Саша Филатов из студии «Полнолуние», московская студия «Питон-рекордз», то есть энтузиасты. В первую очередь любители моих песен. На моих концертах много не заработаешь, я же не Филипп Киркоров. Я и сам много не зарабатываю.

— У вас есть райдер, в котором принято прописывать всякие «звездные капризы»?

— Да, есть. Но он четко не сформулирован. В основном мои требования касаются определенного качества аппаратуры. Чтобы не поставили на сцену радиомикрофон из набора караоке. А такое случалось.

— Делают ли Вам какие-то коммерчески выгодные предложения? Как вы к ним относитесь?

— Нет. Да и кому это нужно, я в телевизоре-то не бываю. Интересовались насчет прав на использование песен в фильмах, но дальше предложений дело не пошло. Вот и все.

— При прослушивании Ваших песен возникают образы из книг Стивенсона, Саббатини, Гофмана и Эдгара По. В чем вы находите вдохновение?

— Не знаю, откуда приходит вдохновение. Если бы знал, вытаскивал бы постоянно, как по заказу. Стабильна обратная картина: если сильно хочется что-то написать — как на зло ничего не получается. Пишется как-то само.

— В таком случае откуда в Вашу голову попадают такие загадочные слова, как «падуб» и «сассафрас»?

— Из книжек. Запомнились, потому что это такие настоящие американские растения, олицетворяют Америку, хотя даже в самих Штатах о них мало кто знает.

— А тяга к морю откуда?

— В России вообще, хотя она имеет куцую морскую историю, распространен пиетет к морю. Поговорки вроде «нас мало, но мы в тельняшках» подтверждают это. А вот морские державы, наоборот, почтения к морю не испытывают. Нам моря просто не хватает — мы же «середина Земли».

— Ваши песни можно назвать автобиографичными?

— Скорее нет. Мне неинтересно писать про себя. Нельзя сказать также, что я стремлюсь показать мир. Впрочем, бывает, что люди замечают что-то благодаря моим песням. Однако большинство моих слушателей — мужики от двадцати до тридцати лет, и у меня нет цели их куда-то подталкивать.

— Какую черту можно назвать общей для тех, кто профессионально занимается музыкой и зарабатывает на этом?

— Любовь к музыке. Это же кайф — заниматься любимым делом. Получаешь удовольствие, если ты красиво, точно сыграл, или когда в команде что-то получилось. Кстати, сессионным музыкантом работать гораздо легче, чем авторам, занятым творчеством. У них более стабильный заработок, они востребованы круглогодично. При всем этом они обязаны быть грамотными музыкантами. Это автору все позволено, а аккомпаниатор должен подстраиваться, подхватывать на лету, иметь абсолютный слух. И пусть буквально каждый может развить в себе слух, а вот чувству ритма, говорят, обучиться невозможно.

— Кто являлся ориентиром для Вашего творчества, был ли такой?

— Нет, на какого-то конкретного человека я не ориентировался. Да, я с детства любил Галича, Городницкого, Высоцкого, Кукина, Ланцберга. Но сказать, что кто-то один оказал на меня влияние, нельзя. Я и писать начал потому, что было мало новых песен, а новизны хотелось. В Иркутске не проводились фестивали, никто к нам не приезжал.

— Для нашей страны вообще характерна моноцентричность. И культурная, в том числе. Центрами остаются Москва и Питер. А в той же Америке, напротив, что ни город, то маленькая музыкальная Мекка. Чего не хватает нашим провинциальным городам, в частности Иркутску, чтобы здесь развивались разные музыкальные жанры?

— В Америке действительно едва ли не в каждом крохотном городке либо музыкальная фабрика, либо отличная студия звукозаписи, влиятельная радиостанция или группа крутая. Тут много факторов: климат, инфраструктура, плотность населения — у них все это на более высоком уровне. Вообще, США – это страна провинции. Для них нормально жить там, где родился. Они не едут куда-то в столицы, а занимаются любимым делом на месте.

Иркутск в этом плане — просто «труба». Такая маленькая Москва. Наша богема из штанов вон лезет, чтобы доказать, что мы не хуже. Но выливается стремление исключительно в строительство бесчисленных ночных клубов, бессмысленный пафос, любовь к попсне и распальцовку. И ничего конструктивного. В городе, конечно, есть множество музыкальных групп, но... У иркутских музыкантов есть общая особенность. Они говорят о себе с придыханием, пьют, принимают наркотики, короче, ведут, по их мнению, «рок-н-рольный» образ жизни. Называют себя «легендами иркутского рока». При этом они не делают одного: не пишут хороших песен. И играть толком не учатся. Хотя сейчас уровень наших музыкантов, стоит отдать им должное, вырос. Но вырос и общемировой уровень. Двигать пальцами по грифу научились многие. Не хватает как раз мелодистов, креативщиков. А рецепт состоявшегося музыканта прост: нужен талант. Только талант. Даже везения в нынешнее время не требуется.

— Что же делать иркутянам?

— Иркутск развивается. Раньше его иначе как черной дырой назвать было нельзя. А сейчас мы в культурном отношении смотримся даже лучше Красноярска. Хотя, безусловно, расти нам еще и расти. Взять хотя бы досуг. В Иркутске нет ни одного арт-клуба, где бы не гремела попсня. Нет таких мест у нас, куда бы ты мог прийти с друзьями и нормально поговорить. Везде гремит музыка так, что просто не слышишь собеседника. Нет ни одного культового кафе. В том же новосибирском Академгородке, где всего 150 тысяч населения, два хороших кафе. В Томске, который тоже значительно меньше Иркутска, таких клубов штук пять. Про большие города я вообще не говорю. Почему? Ясно, что у комфортного формата кафе с каким-нибудь тихим блюзом в виде фона не будет отбоя от клиентов. Каждый второй в городе мечтает о таком вот уютном месте. Но никто у нас этим не занимается.

— Интересно выходит: культура начинается с… пивнушки?

— Можно и так сказать. В тех же США арт-кафе – неотъемлемая часть культуры. Блюзы, кантри, фолк, рок начинались именно там. Именно там собирается тусовка. Талантливые люди знакомятся, формируют группы и создают «нетленку». Конечно, желательно, чтобы таланты не ограничивались гульбой по барам. Но и это очень важный элемент. К тому же фестиваль у нас провести возможностей мало — всего три месяца в году тепло. Единственный проходящий фестиваль — в Олхе — постоянно снегом засыпает. А им ограничиваются все тематические мероприятия. В Иркутске есть всего один зал, где можно собираться зимой – в СИПЭУ, да и тот у черта на рогах, на общественном транспорте не доберешься. Да, там отличный зал с хорошим звуком, но труднодоступный. То есть все складывается из таких вот мелочей.

— «Иркутская Торговая газета» подводит итоги уходящего года. Что вам особенно запомнилось в 2011 году?

— Музыкальный арт-фестиваль «Байкал-life». С каждым годом он становится все лучше. И с точки зрения организации, и по качеству участников. Организаторы фестиваля взяли верный курс. Надеюсь, дальше пойдет еще лучше.

___

Использованы фотографии из личного блога Олега Медведева и его официального сайта.