Брюзжание стало молодеть

Мой дедушка говорил, что в древнем Египте старейшины писали: если молодежь и дальше будет так деградировать, то человечество вскоре вымрет. С тех пор прошло много лет, а привычка брюзжать по делу и без оного так и осталась.

Раньше всегда было лучше. Вот, например, жители бывшего ГДР сетуют, что до падения Берлинской стены жить было лучше и стабильней. У нас — куда ни ткни — ностальгия по СССР, у них — по советской оккупации, так называемая «остальгия». Берлинские газеты голову себе ломают, как бы при соблюдении традиций европейской прессы удержать ГДРовских читателей.

Я об этом всем задумалась, потому что осознала - живу в тот период, когда многие реалии уходят в прошлое. Сначала не стало пейджеров... Не так давно я думала, что стану журналистом и буду уютно работать в газете. Ни одно из нынешних мест моей работы нельзя назвать газетой — сплошной интернет. Даже день печати отмечать как-то стыдно.

Или вот сходила я недавно в драматический театр, а там почему-то все поют. Причем, не то, чтобы очень хорошо это делают. Я вспоминала о традициях Корнеля и Расина, тосковала по школе Станиславского и тихонько шептала: «не верю!». Классический театр уходит с помостов, и уже даже в ТЮЗе не попаду я на спектакль формата моего детства. А в музыкальном театре и вовсе показывают балет про маковую соломку — на той же сцене, на которой в начале «нулевых» в муках умирала беременная невеста Хоакина Мурьеты.

Немцы, кстати, тоже иногда грустят о театре. Билет в Немецкий театр — главный театр страны - стоит около 60 евро. А там в любой пьесе героя разденут, нагнут и покажут все это крупным планом на большом экране. Кругом сплошной постмодерн.

В 11 лет я уже несколько раз перечитала «Трех мушкетеров» и истории Артура Конан Дойля. Моя младшая сестра в 12 лет открыла томик Дюма из нежно собранной отцом «всемирки» и на третьей странице отложила культовую книгу моего детства в сторону. Ей неизвестно слово «аксельбанты», но она вовсю «лайкает» поверхностные цитаты Вконтакте.

Я брюзжу не хуже египетских товарищей. За мои 23 года успело не стать той школы, в которой я училась, того вузовского образования, которое я получила, и, собственно, той партии, за которую когда-то с восторгом все голосовали, того президента, который вызывал чувство гордости за державу своим дзюдо и торсом, той формы классической журналистики «по Аграновскому», которой меня учили, да и сама я сейчас пишу не социально значимый очерк, а пространную колонку для интернет-блога. А скольких вещей еще не станет к моим 45, когда я с ушами уйду в блаженную социопатию?