Дела недавно минувших дней: путч и дефолт

Два августовских события, серьезно повлиявших на дальнейшее развитие России, - путч 1991 года и дефолт 1998 году в эти дни обсуждают российские политики, экономисты, социологи, историки, представители общественности. Не остались в стороне и иркутские эксперты, поделившиеся своими впечатлениями по поводу тех безусловно драматических для истории нашей Родины дней.

Напомним, 22 года назад случился так называемый августовский путч. 19 августа 1991 года Севастопольский полк войск КГБ блокировал резиденцию президента СССР Михаила Горбачева в Форосе (Крым). Спустя два часа средства массовой информации объявили о введении в стране чрезвычайного положения и неспособности Горбачева исполнять свои обязанности. Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) взял власть в свои руки. В Москву ввели около 4 тыс. военнослужащих, 362 танка, 427 бронетранспортеров. Трехдневное противостояние у Белого дома завершилось победой "защитников демократии". 21 августа Геннадий Янаев подписал указ о роспуске ГКЧП и недействительности всех решений комитета. После провала все члены ГКЧП были арестованы. Министр внутренних дел Борис Пуго покончил с собой при аресте. В 1994 году еще до суда Ельцин подписал указ об амнистии путчистов. 22 августа красный советский флаг заменили на российский триколор, ставший символом победы над ГКЧП.

Семь лет спустя, 17 августа 1998 года произошел дефолт, вошедший в историю России под названием "черный вторник" -- самый тяжелый экономический кризис в новейшей истории страны. Резкий рост цен, стремительное падение уровня жизни. Крах крупных банков заставил население России надолго потерять доверие к банковской системе и к финансовому рынку в целом, утверждают эксперты. В 2013 году дефолту 1998 года - 15 лет.

О ключевых событиях в новейшей истории России, о том, что вспоминается в связи с произошедшим, Телеинформ поинтересовался у представителей иркутского экспертного сообщества.

Алексей Петров, политолог, член Общественной палаты города Иркутска, президент Клуба молодых ученых "Альянс":

-- Много лет в этот день все спрашивают друг у друга: "А где ты был 19 августа?". Вспоминаю себя, десятиклассника, который пошел за хлебом в три часа. Тогда еще хлебные магазины с двух до трех закрывались на обед. Несколько десятков человек толкались в магазине, но хлеб никто не покупал. Все слушали радио, вернее, сообщение "от советского информбюро", когда диктор говорил о невозможности Горбачева быть президентом. Позвонил в горком комсомола. Я ж тогда был секретарем комсомольской организации одной из самых больших школ города. Там все ни рыба, ни мясо, ждали указаний из Центра. Тогда я пошел в редакцию и написал письмо, что надо поддержать российского президента, а не ГКЧП, а всю комсомольскую шатию-братию разогнать. Письмо было опубликовано, а через несколько дней ко мне домой приехало областное радио в лице Анны Невзоровой. Так я начал заниматься политикой.

От дефолта лично я сильно не пострадал – я тогда только окончил университет, больших денег у меня не было, поэтому ничего не потерял. Но, думаю, для многих людей этот кризис стал откровением – с государством надо быть поосторожнее, появилась некая степень недоверия к власти, пришло осознание, что государство и человек – параллельные миры. Такая позиция сохраняется в обществе до сих пор, к сожалению. Тем не менее, экономисты говорят, что дефолта нельзя было миновать. Наверное, все же подробности мы когда-нибудь узнаем, но чуть позже, когда люди, которые сейчас занимают ключевые посты во власти, отойдут от дел и кто-нибудь из них обязательно напишет мемуары.

Михаил Рожанский, директор АНО "Центр независимых социальных исследований и образования" (ЦНСИО), кандидат философских наук:

-- 19 августа, когда начался путч, запомнился мне как день постоянной смены событий и настроений. Первая реакция лично у меня была шоковой. Я не понимал, что теперь делать: как менять работу, жизнь. На следующий день в Иркутске состоялся митинг, и это было одним из показателей того, что страна повела себя не так, как рассчитывали инициаторы путча. Тогда я написал текст в «Молодежку», который так и не вышел. За ненадобностью. Ситуация прояснилась. Но остался осадок: некоторые люди проявили себя не лучшим образом - они не просто открыто лгали, а понимали, что лгут. Их психологическая ставка была сделана на "ловкость рук", умение манипулировать. В итоге я укрепился во мнении, что лицемерие в нашей стране – увы, стало правилом жизни.

Что касается дефолта, то он обрушился на меня в той же степени, что и на других людей. Больших денег не было, но все же были накопления, которые перед тем, как все случилось, дал в долг. Его мне вернули уже в обесцененных рублях. Кстати, для людей этот кризис, каким бы он ни был тяжелым, оказался хорошим оздоравливающим фактором: все мы стали меньше верить в "экономическое чудо". Очень жестко, но все же тот дефолт подтолкнул многих людей к пониманию реальных экономических факторов и правил жизни в новых условиях.