Без «Почты России»: открытые письма как провинциальный тренд

Открытые письма – один из популярных жанров в Иркутске. "Бизнес-Ланч" пролистал архив открытых писем, которые писали жители города в последние несколько лет. Писали представители ТОСов, общественные деятели, политики и ученые. А вот в год культуры зачастили с письмами представители богемы.

Лучшим и самым конструктивным примером открытого письма была история с убийством журналиста Ходзинского, когда под открытым письмом подписалось множество журналистов Иркутской области, и оно реально имело определенный вес и ценность.

Из новостей:

91 человек подписал открытое письмо по делу журналиста Александра Ходзинского

В числе подписавшихся — коллеги убитого журналиста, а также политики и общественные деятели областного и федерального уровней. Напомним, ранее за это преступление тулунский городской суд назначил экс-заместителю мэра города Тулуна Геннадию Жигареву наказание в виде ограничения свободы на срок 1 год 10 месяцев по части 1 статьи 107 УК РФ «Убийство, совершенное в состоянии аффекта». В открытом письме представители общественности выступили с критикой судебного вердикта и считают наказание Жигареву чрезмерно мягким и несправедливым.

Остальные истории с открытыми письмами сезона весна-лето 2014, были не столь конструктивными, но зато, как минимум, забавными.

Начнем, пожалуй, с украинской темы. Точнее, открытых пассажей по теме, которую измусолили в Фэйсбуке вдоль и поперек.

Началась история с анонимного пассажа в газете «Мои Года»:

У края пропасти. Слово к российскому украинству

Автор: Движение в защиту Байкала

«Самое святое, что есть у человека, – это родина и народ. А народ всегда прав. И если тебе даже покажется, что твой народ сошёл с ума и вслепую несётся к пропасти, никогда не подымай руку против народа. Он умнее нас с тобой, умнее всякого. У него глубинная народная мудрость, и он найдёт выход даже у края пропасти».

Эти слова принадлежат писателю Борису Лавренёву. Он родился и вырос на Украине, прекрасно знал украинский, но писал только на русском, как и большинство выдающихся писателей, вскормленных украинской землёй: Короленко, Аверченко, Чуковский, Ахматова, Паустовский, Булгаков, Олеша, Шолохов, Катаев... Эта череда художников слова шла следом гениального русского писателя и мыслителя Николая Васильевича Гоголя.

Гоголь незримо правил и до сих пор правит в духовном мире России. Откуда у этого малороссиянина такая власть над великим народом?

Как художник, Гоголь прекрасно чувствовал все плюсы и минусы украинского наречия – обаятельного и несовершенного, как язык ребёнка. Но взрослые не говорят на детском языке. Тарас Шевченко, писавший стихи на украинском, – переходил на русский, когда работал над прозой. Гоголь понимал, что великорусская речь – это уже не наречие, а зрелый и точный общий язык всех руссов – и малых, и белых, и великих. Этот язык вобрал в себя певучую нежность украинского говора, первобытную откровенность и брань татаро-монгольской речи, французский бомонд, немецкие деловизмы и протокольщину...

Но самое главное – Гоголь был непоколебимо уверен в том, что нет ни малороссов, ни великороссов, ни белороссов, а есть россы – единый народ, волею исторических превратностей разъединённый и на своих окраинах-украинах попавший под пресс иноземных культур и католицизма. И если Богдан Хмельницкий первым сделал шаг к восстановлению общерусского государства, то Гоголь видел свою миссию в воссоздании общерусской духовной культуры.

Но был! был ведь и у Гоголя великий предшественник – украинский мудрец и странствующий проповедник Григорий Сковорода, который на основе великорусского языка, обогащённого украинским и другими славянскими наречиями, создал поразительный литературный язык, на котором и писал свои неувядающие проповеди. Стихи же – для души – он писал на родном украинском наречии.

Сковорода и Гоголь были первыми русско-украинскими футуросимволистами, зачинателями суперрусского языка будущих поколений россиян, предтечами Велимира Хлебникова и Андрея Белого.

Сегодня угар национализма под видом патриотизма ударил в головы русско-украинскому народу. Рушится мост, возведённый Богданом Хмельницким и Миколой Гоголем. Мы – на грани большого внутри национального раскола.

Для слабых и угнетённых народностей национализм – естественная форма борьбы за сохранение своей самобытности. Но в сильных и развитых странах национализм – признак упадка духовной культуры и пробуждения первобытно-племенного инстинкта.

Национализм – излюбленное оружие всех рвущихся к власти и всех правителей, действующих по известному принципу «Разделяй и властвуй!». Сговор в Беловежской пуще, приведший к драматическому финалу, – пример из нашей истории.

Украинскому народу кадровые националисты представляют Мазепу, Петлюру, Бандеру как национальных героев, посвятивших себя делу освобождения Украины – угнетённой и униженной – от «Москвы и москалей». А знает ли современная украинская молодёжь, да и сами лидеры национализма, достаточно хорошо историю своей родины вообще и в контексте России в частности? Помнят ли сегодня на Украине, какую выдающуюся роль в судьбе Тараса Шевченко – академика Императорской Академии художеств – сыграли «москали» Жуковский, Брюллов, Венецианов, вице-президент академии граф Толстой? Знают ли сегодня на Украине, что до Октябрьского переворота, разделившего единую Россию на части – фактически по принципу большевистского национализма, украинские простолюдины жили действительно так безмятежно и привольно, как рассказал и показал это реалист Гоголь в своём сборнике малороссийских повестей «Миргород» и в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», а великорусский малый люд жил стеснённо, небогато и тревожно, как в его же, Гоголя, «Петербургских повестях» и «Мёртвых душах»? Казацкая старшина была уравнена в правах с русским дворянством, имела все российские привилегии, все звания, ранги, чины и титулы: русский академик Вернадский вёл свою родословную от запорожских казаков; классик русской литературы Михаил Зощенко родился в семье полтавского дворянина; отец замечательного писателя-мариниста Константина Станюковича был адмиралом русского флота и военным губернатором Севастополя, а сам писатель учился в столичном привилегированном Пажеском корпусе; казацкого рода князь Виктор Кочубей был председателем Государственного совета и Кабинета министров Российской империи, министром внутренних дел; днепровский казак, генерал-фельдмаршал, граф Алексей Разумовский состоял в неоглашённом церковном браке с дочерью Петра I – императрицей Елизаветой I, имел неоглашённый титул Императорского Высочества; малороссийский дворянин казацко-старшинного происхождения, граф, затем светлейший князь Александр Безбородко был удостоен Павлом I высшего ранга Российской империи – канцлера и фактически руководил всей внешней политикой России, его барельеф запечатлён на известном памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.

Такова правда о «москалях», о житье-бытье малороссиян «под Москвой», о положении украинской знати и её позициях при русском императорском дворе.

Американский президент Авраам Линкольн, освободивший из рабства негров и утвердивший свою страну на пути национального согласия, говорил: «Отдельных людей можно дурачить всё время, некоторое время можно дурачить даже весь народ, но невозможно всё время дурачить весь народ».

Не национализм, а патриотическая культура объединяет и возвышает страну, преданность своей родине, её земле и её народу – всему, без разделения на расы и нации.

Мы, сибиряки, с великой тревогой и горечью следим за трагическими событиями на украинской земле. Сибирская порода, как и украинская, – это особый тип окраинных русинов, казацкие потомки с татаро-монгольскими генами в крови.

Уже давно исчезло сибирское наречие, растворившись в причудливом смешении языков и наречий каторжан, ссыльных и переселенцев. Но не потерялся – жив дух коренного сибирячества, его неукротимый нрав и упорство. Это позволило нам не сдаться тем москалям, которые, засев в стенах московского Кремля, планировали поворот сибирских рек и превращение Байкала в мёртвое море.

В первые, лучшие годы Советской Социалистической Перестройки, позднее преданной, оболганной и поруганной, Иркутск называли в СССР территорией свободы, а зарубежные радиоголоса – столицей перестройки. Наш неформальный Иркутск и его культурно-экологическое народное Движение в защиту Байкала двадцать пять лет боролись за сохранение великого священного озера. И мы победили! Монстр со зловещей аббревиатурой «БЦБК» – Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат – остановлен и закрыт, а на его месте раскинется парк-экспоцентр «Заповедная Россия» с международным центром экологической культуры и мемориальным музеем экологического зла.

Наши украинцы рвутся в католически-протестантскую Европу, призывают на помощь обработанную сионо-нацизмом Америку, и вот уже украинский генерал, преклонив колено, подносит высокопоставленному американскому «защитнику Украины» казацкую саблю...

Одумайтесь, братья! Пример поляков – бывших славян, возжелавших пановьями-европейцами стать, показал, что и там, и здесь в них видели только недоевропейцев со славянским прошлым; в частности немецкий фашизм, не церемонясь, жестоко дал им это почувствовать. Богдан Хмельницкий бросил Запорожью: «Хватит нам терпеть этих поляков, давайте соберём раду и будем защищать церковь православную и землю русскую!», а Владимир Маяковский о реакции европейцев на польский паспорт писал: «На польский – глядят, как в афишу коза. На польский – выпяливают глаза в тугой полицейской слоновости – откуда, мол, и что это за географические новости?»

В мировой культуре именно русская культура работает – если брать по большому счёту – за всю общеславянскую, а это значит, что объединённому русскому народу и надлежит стать ядром славянского возрождения и формирования современного славянского стиля.

Движение в защиту Байкала призывает всех истинных патриотов России, Украины, Белоруссии и Новороссии подняться единым всенародным Движением Славянского Возрождения и оборвать братоубийственную усобицу на украинской земле. Пусть нашей звездой путеводной в этом движении станет Кирилло-Мефодиевское братство, сотворённое в Киеве малороссиянином Тарасом Шевченко и великороссом Николаем Костомаровым, мечтавшими о федеративном Союзе славянских республик, объединившем в единое братское государство Сербию, Болгарию, Украину и Россию. И если вдруг нам покажется, что дело наше проиграно, и у нас начнут опускаться руки, пусть опорой нашей станут слова русского украинца Владимира Галактионовича Короленко: «Но всё-таки... всё-таки впереди – огни!..» Вперёд, друзья!

Там, где правители теряют головы и хватаются за оружие, мир может быть восстановлен самим народом при помощи народной дипломатии. Мы должны обратиться к главам наших государств и призвать их, оперевшись на великий пример Переяславской Рады, незамедлительно встретиться на Раде Киевской и откровенно разобраться в своих взаимных ошибках и наших общенациональных застарелых обидах. Понять – значит простить, не хлебом одним только люди живут...

И, может быть, в итоге этой встречи Крым и Новороссия снова повернутся лицом к Украине, а сама Украина и Белоруссия станут субъектами Российской Федерации. Мир будет потрясён таким неожиданным эпилогом славянской трагедии – воссоединением трёх ветвей россов в исторически единый народ.

Россия в одной запряжке с Украиной и Белоруссией – уж не эта ли великолепная тройка привиделась в грядущей дали пророческому оку гениального Гоголя?! «Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать вёрсты, пока не зарябит тебе в очи... Русь, не так ли ты, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади... Куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

Так пусть же явится пред ахнувшей Европой сплочённая СЛАВЯНСКАЯ ТРОЙКА!

Да здравствует Движение Славянского Возрождения!

Да здравствует новый славянский стиль!

В ответ на эти пламенные призыв на Бабре появилось открытое письмо иркутского писателя Леонида Платонова.

БЕЗОБРАЗИЕ!

В газете «Мои года» № 24(598) размещена статья «У КРАЯ ПРОПАСТИ, слово к российскому украинству». Автор текста, предположительно, Анатолий Александрович Сосунов… Но только предположительно, так как статья эффектно подписана: «ДВИЖЕНИЕ В ЗАЩИТУ БАЙКАЛА, 10 июня 2014 г.» Вот так, ни много ни мало!

Теперь о ее содержании. Из-под культурологического гарнира грубой нарезки топорщится самый махровый великодержавный российский национализм. Как и положено манипулятору, автор сначала высказывает возмущение, якобы, всеми проявлениями шовинизма, но быстро уводит читательское внимание к «кадровым националистам» Украины. Затем, походя – быстрым мазком – норовит унизить татар и монголов, немцев, французов, «обработанную сионо-нацизмом Америку», нестойких в своем славянстве поляков, католиков и, похоже, всех других недостаточно православных. Здесь задамся вопросом: если автор статьи – этический недоносок, то куда смотрел выпускающий это главный редактор газеты?

В тексте автор вываливает свои околополитические взгляды, столь же свежие, как навоз мамонта. Читая его упражнения: «сговор в Беловежской пуще, приведший к драматическому финалу», «в первые, лучшие годы Социалистической Перестройки, позднее преданной, оболганной и поруганной…», прихожу к естественной мысли: сие написано политической бестолочью. Почему ещё так? Потому, что бестолочь самовлюбленно пиарит свою вкусовщину, живёт с безнадёжно завернутой в прошлое головой, а в политике способен увидеть одну лишь архаику крови и территорий, но о какой-либо безопасности и убережении человечества от самоистребления этот псевдопатриот не имеет даже понятия.

Всё бы ладно: личное дело автора – как позориться, хотя бы и заявляя: «сами Украина и Белоруссия станут субъектами Российской Федерации…», но он вещает от имени Движения в защиту Байкала, или Байкальского движения (уже потому, что пишет о «культурно-экологическом» движении и в 25-летней ретроспективе, и как о гражданском активе, непрерывном с того времени и поныне). То есть пишет от лица нас с вами – всех активистов БД, прошлых и нынешних.

Это недопустимо и попросту отвратительно. Я требую от газеты «Мои года» извинений и обязательного дополнительного сообщения об авторстве текста «У КРАЯ ПРОПАСТИ». Пусть почётный динозавр Байкальского движения (или кто он там есть) подпишется и не прячется за наши спины.

Далее отношения начали выяснять сотрудники университетов, они держались ка кмоги у же с год не писали открытых писем.

Открытое письмо проректора по научной работе ИрГТУ Пешкова В.В. к и.о. ректора ИрГТУ Афанасьеву А.Д.

Александр Диомидович!

Обращаюсь к Вам с открытым письмом, поскольку мне непонятно, почему Вы так стремитесь убрать меня из технического университета, которому я отдал более 30 лет.

В 1977 году я поступил на строительный факультет Иркутского политехнического института и в 1982 году окончил его по специальности «Промышленное и гражданское строительство». С этого времени моим местом работы является «Иркутский политех», позднее переименованный в Иркутский государственный технический университет.

Я люблю свой университет и готов трудиться на его благо. Больно видеть, как Иркутский государственный технический университет теряет позиции по всем направлениям деятельности. Во многом и в связи с тем, что в коллективе университета сложилась действительно непростая, напряженная обстановка.

30 мая 2014 года мы с Вами присутствовали на заседании Ученого совета ИрГТУ, и основным вопросом, вынесенным на повестку дня, была оценка эффективности научно-исследовательской деятельности ИрГТУ и моей деятельности, как лица, по должности за неё ответственного. Форма, в которой указанный вопрос обсуждался, те формулировки, которые использовались Вами и рядом присутствовавших на заседании коллег, не оставляли сомнений в том, что целью заседания не была собственно оценка НИР Университета. Целью было – спровоцировать присутствовавших на заседании членов Ученого совета на, не побоюсь этого слова, базарное и недостойное высокого звания ученых обсуждения рабочей и частной жизни меня и моей семьи. К счастью, абсолютное большинство членов совета не поддались на организованную провокацию, и не опустились до уровня склоки в коммунальной квартире.

Отдельным вопросом обсуждалась также и докторская диссертация, защищенная мною в 2006 году. Некое общественное объединение «Диссернет», действующее с непонятными мне целями и задачами, существующее на неясные средства и «проверяющее» диссертационные работы выборочно и по заказу, изучив мою научную работу, пришло к выводу о её компиляционном характере. Я не ожидал, что несколько абзацев текста, опубликованных на принадлежащем указанному объединению сайте, могут стать предметом обсуждения облеченных учеными степенями людей. Более того, я никак не ожидал, что этот же текст будет для Вас настолько интересен, что Вы начнете целое «расследование», с делегированием сотрудников Университета в Москву. Сомневаюсь, что Вам действительно интересна научная новизна опубликованной мною более 7 лет назад научной работы и полагаю, что Вы руководствуетесь какими-то иными мотивами. Я бы очень хотел узнать, какими.

В связи с этим я хочу задать Вам три вопроса:

1. Какого рода защиту, и от чего именно Вы столь настойчиво предлагаете мне уже на протяжении трёх месяцев как лично, так и через приближенных к Вам сотрудников ИрГТУ?

2. С чем связана внезапно возросшая, во многом нездоровая активность вокруг научной и учебной деятельности, меня и моих, работающих в Университете детей?

3. Почему Вы таким образом решили использовать мою диссертацию, защищённую более 7лет назад?

Председатель профсоюзной

организации работников ИрГТУ,

проректор по научной работе ИрГТУ,

Действительный член МАИЭС,

д.э.н., профессор В.В. Пешков

И лучшая история этого лета возникла вокруг фестиваля поэзии на Байкале. Точнее, вокруг присутствия на нем писателя Эдуарда Лимонова. На «Бабре» писатель Диксон и главред портала Дмитрий Таевский опубликовали следующее:

Речь – не о литературе.

Речь – о моральном праве иметь Слово и предъявлять его как личную попытку приближения к истине.

В этом смысле к Лимонову вопросов нет и быть не может. Он самолично поставил точку в своём нынешнем амплуа провластного провокатора-псевдооппозиционера.

Вопрос к руководству Иркутского отделения Союза российских писателей, вдохновителям и организаторам очередного литературного фестиваля.

Кто именно инициировал явление спецпропагандиста Лимонова перед иркутскими читателями?

Кто эти поклонники около-политических скандалов и около-литературного эпатажа, люди с короткой памятью и ничтожными способностями предвидеть последствия своих инициатив?

Какие цели преследовали они?

Чем мотивировано приглашение на поэтический праздник человека, имеющего к поэзии весьма далёкое, «из туманной юности», отношение?

И последний вопрос: вам не стыдно? Не совестно? Не жутко ли – загонять осиновый кол в переделкинскую могилу основателя Фестиваля, в саму фестивальную идею и, наконец, в саму писательскую организацию, подошедшую к черте раскола и самоуничтожения?

Если это так, то большего позора для литературного Иркутска уже, по-видимому, не изобрести.

Эдуарду Лимонову тоже пришлось выступить с не очень открытым, но также медийным письмом и пояснить цель своего визита на фестиваль.

«Я приеду на фестиваль исключительно с целью пропаганды моих стихов и прозы, - заверил Эдуард Лимонов. - А ещё, чтобы познакомиться с регионом. Поскольку я как-то прожил в Красноярске целую зиму, собирая материалы для книги, бывал я и в Новосибирске, и в Барнауле, а вот до Иркутска не добирался. И конечно же меня интересует чудо природы - Байкал. Успокойте своих товарищей, никаких политических жестов я делать не собираюсь. К тому же, если они не знают, я проповедовал воссоединение Крыма и Донбасса с Россией ещё в 1992 году и в 2014-ом приветствовал присоединение Крыма, и приветствую независимость Донбасса. У меня есть расхождения с властью в области внутренней политики, но я никому своих взглядов не навязываю».

В переписке, предоставленной «Телеинформу» президентом Культурно-просветительского фонда "Байкальский культурный слой", соорганизатором 13-го Международного фестиваля поэзии на Байкале, Андреем Сизых, писатель попросил успокоить общественность: «Они придумали себе Лимонова, которого не существует в природе. В жизни я очень вежливый, и даже старомодно вежливый человек».

Литературные брожения продолжились уже в многочисленных местных союзах писателей. С открытым письмом все на том же «Бабре» выступил иркутский журналист и писатель Арнольд Харитонов.

Дальше у Лермонтова, как знают все, следует: «разлука будет без печали». А вот это — не про меня. Печаль есть, и немалая. Она отнюдь не светла, напротив, не дает спать по ночам, материализуется в цифрах на тонометре.

Откуда она взялась, эта печаль? Классик марксизма заявил: «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Человечество — может быть, но не человек.

Я вступал в другой Союз. Но и в него не хотел вступать, меня попросили об этом мои ныне, увы, покойные друзья (недавно один человек попытался уличить меня во лжи, сказав, что никто меня не просил, я сам рвался, это я даже опровергать не хочу, пусть останется на его совести). Не хотел не потому, что чего-то там не разделял, напротив, разделял с ними все — и взгляды на литературу, и на нашу переменчивую действительность, и досуг, порой и трапезу с известным количеством «пьяной горечи Фалерна». Вот это была любовь с радостью! С радостью шел я в дом на улице Дзержинского, где всегда было интересно, порой весело, иногда грустно. Приходил Слава Кокорин со своими ребятами из театрального училища, Леня Гефан с замечательными песнями, Виталий Венгер и Виктор Егунов состязались в остроумии, католический пастор отец Игнаций пел польские колядки. Каждый месяц открывались выставки художников. Проходили писательские среды, на которых любой пишущий мог познакомить товарищей с тем, над чем работает, не рискуя быть осмеянным, а тем более оскорбленным. Туда шли не обязательно члены Союза — все, кому это было интересно и нужно.

Почему же все-таки я не хотел вступать в Союз? Во-первых, потому, что это мне казалось нелепым — вступать в Союз писателей человеку, который разменял седьмой десяток. К тому же тогда у меня была всего одна книга, которую, хотя бы по формальным признакам, можно считать прозой, но не публицистикой. Во-вторых, потому, что, выйдя в свое время из КПСС (до 1991 года!), дал себе слово покончить со стадным образом жизни.

А почему все-таки согласился? Во-первых, на этот раз «стадо» было очень симпатично и не вызывало у меня никакого отторжения. Возглавлял Союз любимый мною человек Анатолий Кобенков (его мне до сих пор очень не хватает в этой жизни), был жив кое-кто из отцов-основателей, про атмосферу в доме на Дзержинского я уже сказал. Во-вторых, меня действительно попросили те, кого я люблю и по другую сторону их жизней. Просьба была проста и понятна: Кобенкову рядом нужны близкие люди. Последняя причина состояла в том, что одну из рекомендаций мне прислал из Штатов мой друг Евгений Евтушенко.

Вступил и жил себе дальше. Много работал. Писал, стали выходить книги. Они, на удивление, получали благожелательную прессу. Была и ругань, куда же без нее?

А что Союз? Кобенков уехал в Москву, а потом — Господи, как трагически рано! — ушел из жизни. Умер Ротенфельд. Я продолжал ходить на собрания, на редкие мероприятия — пейзаж постепенно менялся. Личности во главе Союза появлялись и исчезали иногда чаще, чем сменялись времена года. Люди уходили из Союза и из жизни, приходили другие. И однажды я ощутил, что нахожусь в обществе мало знакомых мне людей. Нет, я, конечно, знал их по именам, по тому, что они пишут, но мне был чуждым их стиль общения — жесткий, порой доходящий до взаимных оскорблений, а иногда начиналась раздача патентов на бессмертие без всяких на то оснований. Никого не собираюсь в этом обвинять, может быть, такой стиль и должен быть в творческом союзе — требовательный, без комплиментов, но с внятными оценками. Может быть, я сам виноват: устарел, был избалован атмосферой братства, царившей в доме, который носил имя Марка Сергеева и который, кстати, мы потеряли в этой сутолоке. Доска с именем Марка так и красуется на старом месте. Рядом с вывеской «Азербайджанский конгресс Иркутской области». Снять бы надо доску.

Впрочем, люди были и остаются разные. Была замечательная Люба Сухаревская, с которой мы совпадали во всем. Ушла и она. Есть старый товарищ Олег Корнильцев. Да и со Стасом Гольдфарбом многое связано, за многое я ему благодарен. С некоторыми был какой-то контакт, иные были мне безразличны, некоторые несимпатичны. Были и такие, кого не видел годами.

Итак, «я оказался в узком промежутке». Продолжал ходить на собрания — я человек дисциплинированный. Но по душе все дальше отходил от Союза. Для меня он стал конгломератом людей, ничем, кроме членских книжек, не связанных между собой. Я ни слова не говорю об их творческой состоятельности, может, «все они красавцы, все они таланты, все они поэты». Сейчас не об этом речь. Но мне надоело чувствовать себя чужим среди своих. Кто-то скажет, что я просто ворчу по старости. Может, и так. Но мне все-таки ближе отчаянный голос Булата Окуджавы: «Берегите нас, поэтов». Думаю, беречь надо не только поэтов, но и вообще людей — их не так много, как кажется. Настоящих.

Теперь о Фестивале поэзии на Байкале, который придумал и оставил жить Анатолий Кобенков. Как я понимаю, принцип в его фундамент был положен один — приглашались состоявшиеся литераторы, к тому же такие, чьи взгляды монтировались с идеями, во имя которых создавалась ассоциация «Апрель». На его основе возник Союз российских писателей. Писатели объединились, чтобы выступать против ксенофобии и расизма, в защиту гражданских прав и свобод, в поддержку демократических преобразований в стране. Первый фестиваль (2001 год) Иркутск запомнит надолго. Какие были имена! Евгений Евтушенко, Юрий Кублановский, Александр Кушнер, Лев Аннинский, Олег Хлебников, Михаил Вишняков — всего 23 человека-творца. Были гости из США, Франции, Польши и даже Никарагуа. Такое поэтическое созвездие над Байкалом никогда не всходило и вряд ли еще взойдет. Не знаю, видел ли какой-то провинциальный российский город такой фестиваль.

Последующие были скромней, да это и понятно: невероятно высокую планку держать было просто не по карману. Приезжали крепкие литераторы, но всегда соблюдалось главное — это были люди принципов, созвучных с идеями фестиваля и его создателей. Обязательно было хотя бы одно имя, известное читающей России — Евгений Рейн, Игорь Иртеньев, Виктор Кулле. Но никогда не было личностей со скандальной известностью, эпатажных, замаравших себя высказываниями в духе национализма, ксенофобии, антисемитизма.

Несколько последних лет вокруг фестиваля началась какая-то непонятная мне борьба. Кобенковское наследие тянули в разные стороны, как короткое одеяло. Нынче эта борьба достигла пика. Честно говоря, она меня не очень интересует. В результате в этом году сменили руководство Союза, и фестиваль взяли в руки новые люди. И скоро раздался ликующий клич: к нам едет Эдуард Лимонов!

Поясню свою позицию — я не знаю, что за литератор Лимонов. Когда-то прочел раннюю повесть о детстве — это была нормальная заурядная проза, кто не писал об этой розовой поре? «Это я, Эдичка» — не дочитал до половины по причине брезгливости: порнография, гомосексуализм — не мой жанр. Говорят, что Дмитрий Быков назвал какие-то его романы гениальными, Бахыт Кенжеев хвалит его стихи — что же, видно, так оно и есть, наверное, мэтры правы. Но наверняка это не мой писатель, мои пристрастия давно определились, они довольно консервативны. На моей полке — Булгаков, Платонов, Бабель, Фазиль Искандер, Довлатов, Ильф и Петров, мало кому известная ангарчанка Инна Фруг, из поэтов — Блок, Маяковский, Есенин, Окуджава, Евтушенко, Кобенков.

Не сомневаюсь, что народ толпами пойдет взглянуть на знаменитого Лимонова по разным причинам (этого и добиваются организаторы фестиваля, уверен, что их ждет успех). Сам Лимонов уже поклялся, что не допустит в Иркутске никаких политических высказываний — и в это с трудом, но верю.

Но, положим, действительно не допустит. И что же, приехав на Байкал, эпатажный литератор станет другим человеком? Скинет с себя свою политическую позицию и литературные пристрастия, как старую шинель? Перестанет быть идейным лидером национал-большевизма?

Может быть, кто-то не знает, что партия Гитлера называлась национал-социалистической, более того — рабочей? А ведь суровый большевизм куда круче несколько размытого понятия «социализм». Это Россия испытала на собственном горьком опыте. Может быть, Эдуард Вениаминович откажется от фамилии-псевдонима, которая произошла от названия боевой гранаты, и вернет себе «девичью» — Савенко, фамилию отца, командира Красной армии?

Наконец, признает, что соизмерять холокост с трагедией других народов — безнравственно? Хотя бы потому, что евреев, этого многострадального народа, сегодня в мире насчитывается всего 14 миллионов. А холокост смел с лица земли 6 миллионов — это почти половина от сегодняшнего числа евреев. Но меряться жертвами и заявлять, что наших погибших больше и они больше достойны сострадания и памяти — это и есть некрофилия. Подвиг русского и других народов бывшего СССР, несомненно, велик. Но неужели неясно, что солдаты гибли в боях с оружием в руках, а евреев гнали на убой безоружных, в основном женщин, стариков и детей? Мужчины же в это время воевали рядом с русскими, грузинами, узбеками и другими народами. И тоже гибли там. Их, этих мужчин, воевало в Красной армии полмиллиона. 153 человека получили звание Героев Советского Союза. Это при том, что существовала негласная директива А.Щербакова, которую инициировал Сталин: «Награждать представителей всех национальностей, но евреев — ограниченно».

Если бы Лимонов приехал в Иркутск по приглашению какого-нибудь импресарио — ради бога! Каждый зарабатывает свой хлеб как может. Но приглашать его на фестиваль, организованный Анатолием Кобенковым, — это кощунство!

Я никого не пытаюсь переубедить, просто излагаю свою позицию. Ясно, что многие с нею будут не согласны. Прошу, не комментируйте эти строки. Переубеждать меня бесполезно. Это крик души старого человека, которого так легко оскорбить. Прошу считать это письмо моим официальным заявлением о выходе из Иркутского регионального отделения Союза российских писателей. Но не из Союза российских писателей — пусть пребывание в нем постоянно напоминает, что жил на земле хороший человек, замечательный поэт Анатолий Кобенков.

Какой можно из всего этого сделать вывод? Если бы дело было в мае, можно было все махом списать на весенние обострения, которые иногда беспокоят деятелей культуры. А вообще, может, все это давление официального Года Культуры в стране. Забавно, конечно, что все начали писать открытые письма, а не посты в ЖЖ или на Фэйсбуке. Однако, раньше, если судить по тому, что можно найти в сети, открытые письма были более конструктивными, содержательными и приближенными к реальности. А теперь – просто повод для тихого глумления в социальных сетях.